С.Л.Каганович

Сокровища Востока

                                                                   «Фирдоуси, Гафис, Саади, Джами

ждут русских читателей»»      В.Кюхельбекер                                                                                                                                  

Наверное, все согласятся с тем, что если произнести словосочетание «зарубежная литература», то почти никому не придет в голову ни один автор литератур восточных. Мы тут же вспоминаем лишь европейские имена: Гомер, Шекспир, Сервантес, Гете, Байрон. Между тем еще Н.Карамзин утверждал, что  «творческий дух обитает не в одной Европе; он есть гражданин вселенной». «Россия по самому своему географическому положению могла бы присвоить себе все сокровища ума Европы и Азии - Фирдоуси, Гафис, Саади, Джами ждут русских читателей», - писал В.Кюхельбекер[1]. К сожалению, ждут до сих пор…

Этот «европоцентризм» закономерен: он идет от сложившейся традиции школьных и вузовских программ. Ни одно имя восточного классика не упомянуто в стандартах по литературе даже профильного уровня, даже курсивом – для необязательного чтения!

Однако, на наш взгляд, хотя бы беглое знакомство  с творчеством Фирдоуси и Саади, Омара Хайяма и Хафиза, некоторых других восточных классиков, должно стать одним из критериев уровня общей культуры современного человека.

Больше того. В силу многих причин русская литература на протяжении веков развивалась в тесном взаимодействии с географически близкими культурами и литературами восточных – мусульманских – народов, входивших в состав Российской империи, и взаимодействие это было весьма плодотворным, оно обогащало русскую литературу как тематически, так и художественно. Наше знание и понимание русской литературы - творчества Грибоедова, Пушкина, Лермонтова, Фета, Бунина, Есенина и многих, многих других - могло бы быть более объемным и глубоким, если бы мы обратили внимание на то, какое место в их художественном мире занимал Восток. И тем более - если бы мы ближе познакомились с самой этой инонациональной культурой – так не похожей на привычную европейскую, развивавшейся по своим, отличным от известных нам художественных законов.

Разумеется, содержание современного образования и так перенасыщено, и речь не может идти о подробном изучении творчества того или иного зарубежного – восточного – автора в рамках отведенных на литературу 2-3 часов в базисном учебном плане. Мы хотим обозначить некоторые возможности ввести этот дополнительный материал в процесс повседневной – как учебной, так и внеучебной - работы, найти те аспекты и моменты, когда интерес к восточной литературе и шире – к культуре - может возникнуть у учащихся «изнутри», спонтанно, при изучении программного материала, при внимательном прочтении того или иного произведения русского классика.

Прежде всего, это может быть столь востребованная сегодня проектная деятельность. Темой проекта может стать любое, даже беглое упоминание имени, образа, мотива, связанных с культурой и литературой Востока, при изучении той или иной темы программы.

«Иных уж нет, а те далече, как Сади некогда сказал», - эта строка из «Евгения Онегина» стала уже крылатым выражением. А кто такой Сади (точнее - Саади)? Когда он жил, где и по какому поводу он это сказал?

Есть у Пушкина стихотворение «Из Гафиза» - и снова тот же вопрос: кто это – Гафиз (в современной транскрипции – Хафиз), чем привлек он внимание великого русского поэта?

«Слог восточный был для меня образцом…», - пишет Пушкин своему другу П.Вяземскому о работе над поэмой «Бахчисарайский фонтан»[2]. Наверное, небезынтересно выяснить, что это за особый «слог восточный», если он мог стать «образцом» для великого Пушкина, если образы, традиционные для этого  «слога», нередко встречаются как у самого Пушкина, так и у многих его современников и последователей. Кстати, самостоятельным заданием может стать даже просто поиск такого рода образов («соловей и роза», «мотылек и свеча» и т.п.) в поэтических произведениях Пушкина и Лермонтова, Фета и Есенина и многих других русских поэтов разных эпох.

«Быть может, небеса Востока меня с ученьем их пророка невольно сблизили…», - читаем в известном стихотворении Лермонтова «Валерик» (обязательном для изучения). Рожденный этой строкой интерес к «ученью их пророка», то есть к мусульманской религии, к Корану, может не только расширить культурную компетенцию учащихся, но и стать одной из ступенек формирования толерантности, терпимости к иным религиозным воззрениям.

Кладезем для исследовательского поиска могут стать «Персидские мотивы» Есенина, изобилующие именами, мотивами, образами, связанными с восточной классической поэзией. «Спой мне песню, моя дорогая, ту, которую пел Хаям», «Шепот ли, шорох иль шелест – нежность, как песни Саади», «Голубая родина Фирдуси»… А какие песни пели Омар Хайям и Саади? Почему они так заворожили русского поэта? Кто такой «Фирдуси» (сегодня мы говорим – Фирдоуси), волшебная родина которого своей «песнею соловьиной» затмила на какое-то время для Есенина  родную «волнистую рожь при луне»? Наверняка найдутся любознательные старшеклассники, которые захотят найти ответы на все эти вопросы.

Кроме проектной – исследовательской или поисковой, большей частью внеучебной – деятельности, работа в том же направлении может вестись и непосредственно на уроках литературы.

Так, обратившись в 7-м классе к теме «Героический эпос в мировой культуре» можно хотя бы упомянуть не только о «Калевале» (как рекомендует документ Минобрнауки «Примерная программа основного общего образования по литературе»), но и о таком великом произведении, как «Шахнаме» («Книга царей») персидского поэта 10 -11 веков Фирдоуси. А заодно - познакомить, хотя бы в нескольких словах, с биографией этого «Гомера Востока», с легендами, связанными с его именем[3].

«Шахнаме» - это героический эпос, по своему объему (120 000 строк) в несколько раз превосходящий «Илиаду» и «Одиссею», вместе взятые. Фирдоуси писал ее 30 лет! По преданию, правитель Ирана, при котором Фирдоуси завершал свою эпопею, обещал заплатить поэту по золотому динару (денежная единица в древней Персии) за каждое двустишие (бейт). Но, увидев колоссальный объем творения, не выполнил своего обещания. Обиженный поэт тут же написал острую «Сатиру на султана Махмуда», после чего вынужден был скрываться от гнева правителя и умер в безвестности и нищете. (Этот почти сказочный сюжет обыграл в стихотворении «Приданое» Д.Кедрин).

Само название – «Шахнаме» (в переводе «Книга царей») - говорит о том, что задумывалось произведение как гимн правителям своего времени – шахам Ирана. На самом деле это описание многовековой истории древнего Иранского царства, описание, в котором реальные имена и исторические события более позднего времени смешались с легендами и мифами далекой древности. И хотя у эпопеи есть конкретный автор, на самом деле она вобрала в себя множество фольклорных сюжетов разных народов (персидского, тюркского, древнегреческого). Для нас может оказаться интересным и полезным то, что «Шахнаме», в свою очередь, стала источником сюжетных мотивов,  которые относятся к так называемым «бродячим» и хорошо знакомы нашим детям по сказкам и былинам. Например, известный мотив убийства отцом своего неузнанного сына, встречающийся как в фольклоре разных народов (от кельтского эпоса до русской былины), так и в художественных произведениях,  составляет основу  «Сказания о Рустаме и Сохрабе» - наиболее известной части «Шахнаме».

Наиболее известное сегодня восточное имя – Омар Хайям.  Его философские и афористичные, глубокие и остроумные четверостишия с своеобразной, всегда одинаковой рифмовкой ААБА (этот жанр называется рубаи) стали настолько популярны, что перекочевали из поэтических сборников в праздничные тосты и открытки.

Тем интереснее будет узнать, что в свое время (11-12 век) этот великий восточный поэт-философ был славен вовсе не своими рубаи, что стихотворство было всего лишь «хобби» для знаменитого ученого! «Царь философов Востока и Запада», «Ученейший муж века» - так называли его современники. Благодаря тому, что Омар Хайям был действительно профессиональным астрономом и умело составил свой звездный гороскоп, мы точно знаем дату его рождения (единственного из древних поэтов!) – 18 мая 1048 г.  По косвенным свидетельствам (сам научный трактат Хайяма «Проблемы арифметики» не сохранился), именно он первый вывел формулу, известную как бином Ньютона.

Г.Гулиа в своей книге «Сказание об Омаре Хайяме» приводит легенду о том, как молодой поэт приехал к великому Омару Хайяму учиться мудрости и поэтическому мастерству, но увидел перед собой астронома и математика. На вопрос юноши: «Тот ли ты поэт, которого я ищу», - Омар Хайям ответил: «Поэта судит только время… Только оно присваивает ему это великое имя».

Время свой суд свершило, и сегодня всем известно великое имя поэта Омара Хайяма, его глубокие философские стихи:

Среди гениев Востока, которые «ждут русских читателей», В.Кюхельбекер назвал Саади. Неоднократно упоминал это имя и Пушкин. Этот персидский классик был чрезвычайно популярен в Европе в начале 19 в.: переводы его лирических стихотворений, а еще чаще – притч и басен, воплощавших в себе всю мудрость средневекового Востока, появлялись в журналах «Московский телеграф» и «Современник», «Сын отечества» и «Галатея», во многих других печатных изданиях. До сих пор не устарела его гуманистическая философия, воплощенная в таких лирических строках:

Все племя Адамово - тело одно,
Из праха единого сотворено.

Коль тела одна только ранена часть 
То телу всему в трепетание впасть,.

Над горем людским ты не плакал вовек,-
Так скажут ли люди, что ты человек?

                                               (перевод К.Липскерова)

Саади родился в Ширазе в начале 13 в. и прожил долгую (около 90 лет!), полную событий и приключений жизнь. В молодости он выбрал судьбу дервиша  (по-персидски бедняк, нищий) - мусульманского монаха-проповедника. Он постигал законы жизни в странствиях по всему свету – от Индии до Северной Африки, побывал в плену у крестоносцев, познакомился с культурой и нравами разных народов. Лишь через 20 лет вернулся он в родной Шираз и остаток жизни посвятил художественному творчеству, воплощая в своих произведениях обретенную за много лет мудрость. 

Наиболее знаменитые произведения Саади – «Гулистан» («Сад роз») и «Бустан» (Плодовый сад»). Сами названия их символичны: это книги жизни – ее весны и осени, юности и зрелости, молодого цветения и осеннего подведения итогов. Эти книги – как бы средоточие обретенного к старости жизненного опыта. Они назидательны, но не скучны, т.к. мудрые советы выражены в форме притч, басен, остроумных коротких рассказов с занимательными сюжетами, – многие из них с интересом читаются и сегодня и вполне могут быть предложены школьникам для обсуждения каких-либо нравственных проблем.

Вот, например, новелла «О Лейли и Маджнуне»:

Одному из арабских царей рассказали историю Лейли и Маджнуна, поведали о безумии его, о том, как при всех своих совершенствах и красноречии ушел он в пустыню и выпустил из рук поводья воли. Повелел царь, чтобы при­вели Маджнуна, и начал бранить его: «Почему, отказавшись от чести быть человеком, стал ты жить, как животное, и забыл человеческий образ жизни?» Застонал Маджнун и сказал:

Меня за страстную любовь друзья корили, как могли,

Они простили бы меня, когда б увидели Лейли.

Захотелось царю посмотреть на красоту Лейли, чтобы проверить истинность его слов и узнать, каков же облик той, которая вызывает такое смятение. И повелел он, и стали искать ее, и ездили по арабским племенам, нашли и привезли ее к царю во дворец. Взглянул на нее царь и увидел: смуглую девушку слабого телосложения. Ничтожной показалась она ему, потому что последняя из рабынь его гарема превосходила ее красотой и прелестью. Понял это Маджнун и молвил: «О царь, надо глядеть на красу Лейли очами Маджнуна, и тогда ее созерцание до глубины потрясет твою душу» (перевод И.Брагинского).

Познакомив старшеклассников с этой новеллой, можно поговорить не только о высоком смысле настоящей любви – столь актуальной для этого возраста теме, - но и о самом сюжете. «Лейли и Меджнун» - это восточные «Ромео и Джульетта:  легенда о двух влюбленных из враждующих племен  широко известна и на Востоке, она лежит в основе сюжетных линий в поэмах Низами, Джами, Навои и многих других восточных классиков.

Говоря на уроках литературы и мировой художественной культуры об эпохе Возрождения, мы опять-таки имеем в виду Возрождение европейское. Однако ученые давно уже установили, что культура всего человечества развивается по единым законам и что на Востоке было свое Возрождение (см. работы В.Жирмунского, Н.Конрада и др.).  Вольнолюбивый дух этой эпохи, «крамольную» для своего времени идею величия и свободы человеческой личности ярче других выразил еще один персидский классик – великий лирик Х1V в. Хафиз.

Это о нем сложена знаменитая легенда, отразившая извечную коллизию «поэт и царь», «художник и властитель». В одной из газелей Хафиза (газель – особый жанр персидской поэзии) есть такие строки:

Ради родинки смуглой одной, одного благосклонного взгляда

Я отдам Самарканд с Бухарой и в придачу – богатства Багдада!

По преданию, великий завоеватель Тамерлан (Тимур), услышав однажды эти строки, разгневался и повелел привести к себе поэта. «Я завоевал полмира своим блистающим мечом, я разрушил тысячи селений и областей, чтобы украсить Самарканд и Бухару, жемчужины моего цар­ства, а ты, ничтожный, готов их продать за родинку какой-то ширазской тюрчанки»! Нищий поэт поклонился властителю и, указав на свое рубище, ответил: «О, повелитель мира! Взгляни, до чего меня довела моя расточительность!» Тимур оценил остроумие Хафиза и сохранил ему жизнь.

 «Хафиз» в переводе с арабского означает  «читающий наизусть Коран», эта почтенная профессия существует и сегодня. Какова же должна была быть популярность у поэта, настоящее имя которого было Шамсиддин Мухаммад, чтобы название его профессии стало его псевдонимом, а затем  превратилось в синоним самого слова «поэт»!

Чем же заслужил он такую популярность? Чем «завоевал» он известность, «откликнувшись» и в творчестве русских поэтов, от Пушкина до Есенина?

Достойный наследник Омара Хайяма, он воплощал в поэтических строках бунтарские идеи равноправия Человека и Бога, воспевал земные страсти и живую красоту:

Эй, проповедник, прочь поди! Мне надоел твой нудный крик.
           Я сердце потерял в пути. А ты что потерял, старик?

Среди всего, что сотворил из ничего Творец миров,
           Мгновенье есть; в чем суть его - никто доселе не постиг.

Все наставленья мудрецов - лишь ветер у меня в ушах,
           Пока томят, влекут меня уста, как сахарный тростник…

С неменьшей силой и страстью обнажал он пороки «нищей души» власть имущих:

Эй, богач! Загляни в глубину своей нищей души!

Горы злата, монет, самоцветных камней – не навечно.

Видишь надпись на своде сияющем: «Все на земле, -

Кроме добрых деяний на благо людей, - не навечно»!

Можно говорить о лирической наполненности поэзии Хафиза, о музыкальности, напевности его стиха - газели Хафиза исполнялись певцами и потому были известны даже неграмотным, тем, кто не мог их прочитать. Не случайно с такой любовью и с таким мастерством переводил их А.Фет, чьи оригинальные стихи, как известно, отличаются особой, неповторимой мелодичностью. Мало кто знает, что Фет любил и знал восточную классику. Он перевел на русский язык целый цикл лирических стихотворений Хафиза, и перевел настолько точно, проникнув в образную специфику, в национальную неповторимость поэтики, что один из его переводов до сих пор печатается не только в числе его собственных стихов, но и в сборниках произведений самого Хафиза!

В царство розы и вина - приди!

В эту рощу, в царство сна - приди!

Утиши ты песнь тоски моей:

Камням эта песнь слышна! - Приди!

Кротко слез моих уйми ручей,

Ими грудь моя полна, - приди!

Дай испить мне здесь, во мгле ветвей,

Кубок счастия до дна! - Приди!

Чтоб любовь дотла моих костей

Не сожгла - она сильна! - Приди!

Но дождись, чтоб вечер стал темней!

Но тихонько и одна - приди!

                                                                                        (перевод А.Фета)

«Фет и Хафиз» - вот еще одна тема, еще одна возможность организовать исследовательскую работу школьников, заинтересовать их неведомым миром неповторимого «восточного слога».

Мы не стремились в одной статье дать исчерпывающую информацию по заявленной теме. Это скорее «информация к размышлению». И если те небольшие экскурсы в историю восточной поэзии в ее взаимодействии с русским художественным словом дадут кому-то толчок, творческий импульс к дальнейшей работе в этом направлении, автор данной статьи будет считать свою цель достигнутой.